Рождественское.
Dec. 25th, 2005 09:55 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
cheshire_pigНу шо ж, раз у нас тут такое вот Рождество, пришла пора поговорить о Хануке. Тем более меня недавно как раз просили.
В общем, садись, Антикошка, поудобнее, и слушай:
Когда-то, давным-давно, где-то там жил царь. Царь этот, надо сказать, был дурак и сволочь преизрядная, и поэтому всякий раз, когда он издавал очередной указ, народ только хватался за голову и говорил друг другу: "Да он охуел!", хотя последние три буквы благоразумно глотал: царь, как уже сказано, был дурак и материться не велел. Когда до него дошли слухи, что все население поголовно говорит, будто бы он ох, он в ярости поставил на каждом углу по глашатаю, который орал во все горло от имени царя "Я не Ох!", а потом кричали настоящее имя. Оцени иронию, этого имени и по сей день никто не знает, а царя прозвали Анти-охом, поскольку уж больно рьяно он возражал против народного "оха". Так и остался он - Антиох. В принципе, и этого было бы довольно, но не пристало царю называться одним-единственным именем, будто собачке какой. Потому Антиоха прозвали еще до кучи и Епифаном, что вполне справедливо означало "на всю голову со страшной силой".
Как и полагается уважающему себя царю, Антиох если чем и занимался, то порченьем девок, отрубанием голов и войнами. И как-то раз захватил энное количество земли с людьми на ней. Люди эти были странные. Они кому-то молились, сами не знали кому, потому что его не рисовали и в камне не высекали. Они не ели вкусных, в общем-то, вещей. И целый день в неделю валяли дурака под страхом смерти. Натурально, такой порядок требовал незамедлительной коррекции, и потому Епифан, который, как мы помним, был полный Антиох, настоятельно порекомендовал своим новым подданным не выебываться, а кушать себе свиную отбивную под сметанным соусом, как все приличные люди. Антиохов посланник, рангом, кажется, генерал, навестил ближайший храм с кратким культурно-дружественным визитом, возложил свинью на постамент, где во время регулярных визитов к своим подопечным обычно сидел местный Б-г, насрал по углам и тщательно заменил богоугодные граффити на стенах на пошлое "Панатинайкос - чемпион".
О ту пору в храме случился крепкий еще старикан лет под девяносто, в народе известный как первый склочник на деревне. Звали его Матитьяху из семьи Хашмонаим, и характер у почтенного аксакала к преклонному возрасту испортился настолько, что пыльные бури его дом облетали стороной. От греха, чтоб не связываться. Обычно его сопровождали несколько сыновей, дабы как-то утихомирить папашу, если на него найдет, или хотя бы успеть предупредить окружающих - пусть-де сваливают, пока не поздно.
Увидев богопротивную надпись на стене, Матитьяху немедля вспомнил, за что его боятся в народе, вытащил нож и попер на генерала в штыковую. Напрасно сыновья наперебой уговаривали папу не делать глупостей. Напрасно обращали его внимание на то, что свинина, если рассуждать по-научному, мясо вполне диетическое и большого вреда народу не принесет. Напрасно указывали, что свинья в некоторых культурах есть персонаж, в общем, вполне дружелюбный и где-то даже положительный. Впустую цитировали жизнеописание Трех Поросят и их борьбы с агрессором Волком. Папа закусил удила, в результате чего военная карьера генерала окончилась значительно раньше запланированного и не совсем так, как ему это представлялось. Ни в чем не повинную хавронью выпинали ногами из храма и сели, пригорюнившись, кумекать, как теперь сообща вылезать из жопы, в которую население дружно угодило по вине хасмонейского папаши. По всему выходило, что и хрен бы с ним с генералом, но вот оскорбления любимой команды царь просто так не оставит, а значит, драться придется по полной программе. Папа же, напоров косяков, как и полагается настоящему вождю, по-тихому убрался в загородное имение и оттуда благословил публику на великие подвиги, коим надлежало быть занесенным на скрижали истории. Скрижали, мол, каменные, им все равно.
Пораскинув мозгами, вождем выбрали старшего сына непутевого батьки. Мол, если уж это бисово семя подвело почтеннейших соплеменников под монастырь, пусть оно их теперь из-под оттуда и извлекает. А вот как хотят, путь так и! Едрен-батон (далее непечатно)!!!
К батьке-то с претензиями соваться, понятное дело, ищи дурака, а сынуля слыл все ж человеком отчасти вменяемым. Звали сына Иуда (хотя нам удобнее звать его Иегуда, чтобы не вызывать ненужных ассоциаций у непосвященных), а прозвище его было Маккаби, в честь его любимого сорта пива и любимой команды. Кто-то, правда, по сей день полагает, что на самом деле слово "макаби" переводится как "молот", но это только лишь от незнания собственной истории. Просто название пива "Маккаби" со временем приобрело дополнительный смысл - за характерную форму бутылки и наиболее распространенный способ ее применения после пьянки по субботам.
Сыну сто лет не нужна была эта война, но единственный канал поставок пива шел через метрополию, и помыслить себе этот канал перекрытым Иегуда не мог. Потому сколотил он родичей и соседей, пошел в Иерусалим, стал там лагерем и принялся закупать у местных жителей все необходимое для смертного боя. Закупка продолжалась несколько дней, пока в городе не иссякли запасы горячительного, и велась так активно, что от соответствующей ауры участок земли, на котором располагался лагерь повстанцев, не избавился до сих пор: там и поныне находится главный иерусалимский рынок, так и называемый - "Лагерь Иегуды".
Тем временем греки как раз подошли к Иерусалиму, но, не будучи толком знакомы с местностью, сами дорогу к храму не нашли, а когда спросили у местных жителей, то не нашли на карте местности, обозначаемой этим трехбуквием. Это было их невезение первое. В результате к рынку, то есть лагерю Иегуды, они подошли неранним уже утром, когда все оружие было давно закуплено, а все горючее уже и выпито, и ночь уже прошла, и головы у еврейского войска ломило немилосердно. Самым правильным на месте Иегуды было бы сейчас по-тихому испариться вместе со всем ополчением, но с неопохмелившимися солдатами разговаривать было просто опасно, и Иегуде надлежало срочно придумать что-нибудь, что подняло бы боевой дух войска. Этому поспособствовало второе невезение греков, которое состояло в том, что подошли они как раз со стороны храма, оказавшись между недоопохмеленными евреями и собственно всенародной святыней. Дальнейшее решение было, в общем, очевидно и найдено Иегудой немедленно. Еврейские коммандос, прослышав, что стратегический запас пива в храме греки пока не тронули, просто вытоптали вражеское войско на бегу к опохмелу; на том война и кончилась.
Опохмелились, в храме подмели, как могли, по углам вымыли. Оставалась, правда, еще проблема с маслом.
Дело в том, что в то время электричество могли себе позволить только очень зажиточные семьи, приспособившие громоотводы запаливать окрестные леса для коллективного обогрева. Освещение же вообще было отдано на откуп масличным хозяйствам, потому что свечных заводиков к тому времени квантум сатис еще не открыли. А Храм это тебе не бобикова конура, там, чтобы все осветить, этого масла надо - Макдональдсу на месяц хватит. А масло-то как раз оккупанты все и перевели, и осталось его ровнехонько на один день. Между тем, передовая наука того времени вполне убедительно доказала, что как только в Храме воцарится тьма, всему нашему миру настанет совершеннейший апокалипсис, упадет на землю звезда Полынь, крестоносцы, черные полковники, КПСС и вообще полный аллес чубайс. Йегуда, однако, слыл настоящим рыцарем, девизом которого было"Делай что должен, и будь что будет" "Наше дело прокукарекать, а там хоть и не рассветай". В порядке обязательного кукареканья была начата дистилляция масла, каковой процесс по технологии должен был занять восемь дней. Там тонкость в том, что для Храма эти затейники считали пригодным только то масло, которое содержится в первой капле, выдавливаемой из каждой оливки. Ясен пень, что таким макаром, да без автотранспорта, они бы это масло по всей стране так и собирали до полной победы коммунизма. То есть аккурат восемь дней. А надо было - к утру, я сказал!
В общем, как оно у евреев принято, помолились они на полчасика подольше обычного, и тот самый четверг держался уже не до субботы, а и всю следующую неделю. И то масло, которого должно было хватить на сутки, хватило на все восемь. Что немедленно было объявлено чудом, каковое чудо, собственно, и празднуется с тех пор ежегодно, а с некоторых пор - и по всему миру. В этом году Ханукию установили аж на Великой Китайской Стене. А так-то ее теперь втыкают вообще куда ни попадя, и зажечь свечки на ней (по одной в каждый день хануккальной недели) почитается за большую честь для кого угодно. А еще принято есть ужасно мучные и жутко сладкие пончики (суфганийот) и давать детям карманную мелочь ("дмей-ханукка"). Ну про деньги - это уже евреи прицепили обязательный финансовый мотив, как и к любому празднику. И то сказать, выпить денег стоит? Стоит. Пожрать толком денег стоит? Дык! Вот.
В общем, садись, Антикошка, поудобнее, и слушай:
Когда-то, давным-давно, где-то там жил царь. Царь этот, надо сказать, был дурак и сволочь преизрядная, и поэтому всякий раз, когда он издавал очередной указ, народ только хватался за голову и говорил друг другу: "Да он ох
Как и полагается уважающему себя царю, Антиох если чем и занимался, то порченьем девок, отрубанием голов и войнами. И как-то раз захватил энное количество земли с людьми на ней. Люди эти были странные. Они кому-то молились, сами не знали кому, потому что его не рисовали и в камне не высекали. Они не ели вкусных, в общем-то, вещей. И целый день в неделю валяли дурака под страхом смерти. Натурально, такой порядок требовал незамедлительной коррекции, и потому Епифан, который, как мы помним, был полный Антиох, настоятельно порекомендовал своим новым подданным не выебываться, а кушать себе свиную отбивную под сметанным соусом, как все приличные люди. Антиохов посланник, рангом, кажется, генерал, навестил ближайший храм с кратким культурно-дружественным визитом, возложил свинью на постамент, где во время регулярных визитов к своим подопечным обычно сидел местный Б-г, насрал по углам и тщательно заменил богоугодные граффити на стенах на пошлое "Панатинайкос - чемпион".
О ту пору в храме случился крепкий еще старикан лет под девяносто, в народе известный как первый склочник на деревне. Звали его Матитьяху из семьи Хашмонаим, и характер у почтенного аксакала к преклонному возрасту испортился настолько, что пыльные бури его дом облетали стороной. От греха, чтоб не связываться. Обычно его сопровождали несколько сыновей, дабы как-то утихомирить папашу, если на него найдет, или хотя бы успеть предупредить окружающих - пусть-де сваливают, пока не поздно.
Увидев богопротивную надпись на стене, Матитьяху немедля вспомнил, за что его боятся в народе, вытащил нож и попер на генерала в штыковую. Напрасно сыновья наперебой уговаривали папу не делать глупостей. Напрасно обращали его внимание на то, что свинина, если рассуждать по-научному, мясо вполне диетическое и большого вреда народу не принесет. Напрасно указывали, что свинья в некоторых культурах есть персонаж, в общем, вполне дружелюбный и где-то даже положительный. Впустую цитировали жизнеописание Трех Поросят и их борьбы с агрессором Волком. Папа закусил удила, в результате чего военная карьера генерала окончилась значительно раньше запланированного и не совсем так, как ему это представлялось. Ни в чем не повинную хавронью выпинали ногами из храма и сели, пригорюнившись, кумекать, как теперь сообща вылезать из жопы, в которую население дружно угодило по вине хасмонейского папаши. По всему выходило, что и хрен бы с ним с генералом, но вот оскорбления любимой команды царь просто так не оставит, а значит, драться придется по полной программе. Папа же, напоров косяков, как и полагается настоящему вождю, по-тихому убрался в загородное имение и оттуда благословил публику на великие подвиги, коим надлежало быть занесенным на скрижали истории. Скрижали, мол, каменные, им все равно.
Пораскинув мозгами, вождем выбрали старшего сына непутевого батьки. Мол, если уж это бисово семя подвело почтеннейших соплеменников под монастырь, пусть оно их теперь из-под оттуда и извлекает. А вот как хотят, путь так и! Едрен-батон (далее непечатно)!!!
К батьке-то с претензиями соваться, понятное дело, ищи дурака, а сынуля слыл все ж человеком отчасти вменяемым. Звали сына Иуда (хотя нам удобнее звать его Иегуда, чтобы не вызывать ненужных ассоциаций у непосвященных), а прозвище его было Маккаби, в честь его любимого сорта пива и любимой команды. Кто-то, правда, по сей день полагает, что на самом деле слово "макаби" переводится как "молот", но это только лишь от незнания собственной истории. Просто название пива "Маккаби" со временем приобрело дополнительный смысл - за характерную форму бутылки и наиболее распространенный способ ее применения после пьянки по субботам.
Сыну сто лет не нужна была эта война, но единственный канал поставок пива шел через метрополию, и помыслить себе этот канал перекрытым Иегуда не мог. Потому сколотил он родичей и соседей, пошел в Иерусалим, стал там лагерем и принялся закупать у местных жителей все необходимое для смертного боя. Закупка продолжалась несколько дней, пока в городе не иссякли запасы горячительного, и велась так активно, что от соответствующей ауры участок земли, на котором располагался лагерь повстанцев, не избавился до сих пор: там и поныне находится главный иерусалимский рынок, так и называемый - "Лагерь Иегуды".
Тем временем греки как раз подошли к Иерусалиму, но, не будучи толком знакомы с местностью, сами дорогу к храму не нашли, а когда спросили у местных жителей, то не нашли на карте местности, обозначаемой этим трехбуквием. Это было их невезение первое. В результате к рынку, то есть лагерю Иегуды, они подошли неранним уже утром, когда все оружие было давно закуплено, а все горючее уже и выпито, и ночь уже прошла, и головы у еврейского войска ломило немилосердно. Самым правильным на месте Иегуды было бы сейчас по-тихому испариться вместе со всем ополчением, но с неопохмелившимися солдатами разговаривать было просто опасно, и Иегуде надлежало срочно придумать что-нибудь, что подняло бы боевой дух войска. Этому поспособствовало второе невезение греков, которое состояло в том, что подошли они как раз со стороны храма, оказавшись между недоопохмеленными евреями и собственно всенародной святыней. Дальнейшее решение было, в общем, очевидно и найдено Иегудой немедленно. Еврейские коммандос, прослышав, что стратегический запас пива в храме греки пока не тронули, просто вытоптали вражеское войско на бегу к опохмелу; на том война и кончилась.
Опохмелились, в храме подмели, как могли, по углам вымыли. Оставалась, правда, еще проблема с маслом.
Дело в том, что в то время электричество могли себе позволить только очень зажиточные семьи, приспособившие громоотводы запаливать окрестные леса для коллективного обогрева. Освещение же вообще было отдано на откуп масличным хозяйствам, потому что свечных заводиков к тому времени квантум сатис еще не открыли. А Храм это тебе не бобикова конура, там, чтобы все осветить, этого масла надо - Макдональдсу на месяц хватит. А масло-то как раз оккупанты все и перевели, и осталось его ровнехонько на один день. Между тем, передовая наука того времени вполне убедительно доказала, что как только в Храме воцарится тьма, всему нашему миру настанет совершеннейший апокалипсис, упадет на землю звезда Полынь, крестоносцы, черные полковники, КПСС и вообще полный аллес чубайс. Йегуда, однако, слыл настоящим рыцарем, девизом которого было
В общем, как оно у евреев принято, помолились они на полчасика подольше обычного, и тот самый четверг держался уже не до субботы, а и всю следующую неделю. И то масло, которого должно было хватить на сутки, хватило на все восемь. Что немедленно было объявлено чудом, каковое чудо, собственно, и празднуется с тех пор ежегодно, а с некоторых пор - и по всему миру. В этом году Ханукию установили аж на Великой Китайской Стене. А так-то ее теперь втыкают вообще куда ни попадя, и зажечь свечки на ней (по одной в каждый день хануккальной недели) почитается за большую честь для кого угодно. А еще принято есть ужасно мучные и жутко сладкие пончики (суфганийот) и давать детям карманную мелочь ("дмей-ханукка"). Ну про деньги - это уже евреи прицепили обязательный финансовый мотив, как и к любому празднику. И то сказать, выпить денег стоит? Стоит. Пожрать толком денег стоит? Дык! Вот.